- Долму ешь сейчас, пока горячая, а салатик грибной сожри до завтра, а то я смотрю, у вас тут холодильника нет, - велела я Ленке, доставая из пакетов всякую снедь. - Здесь шприцы, таблетки, в общем все, что в списке, который врач дала.
Ленка кивала, запихивая в тумбочку фрукты.
Палата была небольшой, на четыре места. Было очень жарко, не спасало даже открытое окно. Я повела носом.
- Девочки, а чем это у вас так воняет? У кого-то в тумбочке что-то залежалось?
Ленка хрюкнула и попыталась залезть в тумбочку. Пупс (молодая девочка, аппетитная, невысокая плюшечка) сидевшая на кровати, уткнулась в подушку и глухо повизгивала, колыхаясь. Наташа, женщина в годах, которой на днях должны были сделать операцию, прикрыла лицо журналом, и тоже странно тряслась. Одна только Марина, кровать которой была рядом с Ленкиной, невозмутимо лежала, читая книгу.
- Не, ну серьезно. Воняет, пиздец как, девчата, - я снова принюхалась. - Не-е-е, это не продукты. Такое впечатление, что пахнет грязными носками, которые...
Ленка выпрямилась, и начала оттеснять меня к выходу, корча страшные рожи.
- Богатая мимика, но совсем мне не понятная, - пробормомтала я, и вышла в коридор.

- Лелька-а-а-а, это пиздец какой-то! - выдохнула Ленка, закрыв дверь палаты и увлекая меня к окну. - Мы уже второй день задыхаемся! Это Маринкины тапки так воняют! Это что-то с чем-то. Мы этой ночью окно не закрывали, потому что если его закрыть, то палата быстро превращается в стационарный газенваген. Уж лучше запидореть от холода, чем умереть от удушья. Что нам делать?
Ленка открыла окно и начала жадно вдыхать свежий, пахнущий палыми листьями, воздух.
- Хоть надышусь перед смертью, - пояснила она.
- Ща, что-нибудь придумаем, не ссы, - постаралась я ее приободрить.
- Ты только как-нибудь это, помягче, что ли, - попросила меня Ленка.
- Я буду предельно дипломатичной, - уверила я. - Ты же меня знаешь.
- Угу, - недоверчиво буркнула Ленка.

Мы вернулись в палату. После свежего коридорного воздуха, в палате очень сильно ощущался недостаток кислорода.
- Девочки! - я решила брать быка за рога и не миндальничать. - Это просто невыносимо. В палате воняет! Давайте-ка, каждая из вас возьмет свои тапочки и понюхает их!
Пупс заржала, с готовностью схватила свои шлепки, демонстративно обнюхала их со всех сторон.
- Мои не пахнут! Честное слово!
Наталья подхватила свои тапочки, принюхалась и отрицательно помотала головой.
- И не мои.
Ленка понюхала не только свои тапочки, но и не поленилась задрать по очереди ноги и понюхать даже их.
- И не у меня. Тем более, ты же знаешь, что у меня дезик для ног всегда с собой.
Четыре пары глаз выжидающе уставились на Марину.
Она отложила книгу, не вставая нащупала на полу виновников ситуации, поднесла их к носу, сделала глубокий вдох (тут у меня подкатил комок к горлу, и меня чуть не стошнило) и поставила тапочки обратно.
- И у меня не пахнут, - безразлично бросила она и снова взялась за книгу.
Мы все переглянулись. Пупс легла на кровать, отвернулась к стене и тихонько застонала. Наташка и Ленка беспомощно уставились на меня. Поняв, что начатое надо доводить до конца, я задумалась.
- Дубль два, - прошептала я и начала рыться в Ленкиной тумбочке.
Я не могла позволить каким-то там пантофлям взять надо мной верх.
Вчера мать притащила солянку, которая Ленка даже не стала есть, потому что разогреть ее было негде. Я вытащила банку и спросила у Ленки:
- Я заберу? По дороге выкину? Она наверное уже..это.. прокисла?
Делая вид, что мне трудно открыть банку, я, слегка наклонив ее, крутанула крышку и плеснула немного жирной, наваристой солянки на довольно милые, голубенького цвета, тапки-убийцы.
- Ой! Ой-ой-ой! - довольно-таки неискренне воскликнула я. - Вот косорукая! Марина, извини! Теперь придется их стирать!
Пупс забралась под одеяло, укрылась с головой, и подвывала, объясняя, что у нее опять начались сильные боли, и умоляла не обращать на нее внимания.
Наталья высунулась в окно, ее обмякшее тело не подавало признаков жизни.
Марина, с тем же безразличием, с которым она вдыхала вонючее амбре, свесила голову с кровати, пару секунд созерцала монстров, облитых солянкой, и лениво протянула:
- Чуть позже постираю. Наверное.
На Ленку было жалко смотреть. Глаза ее не выражали ничего, кроме паники.

Перед глазами четко нарисовалась картина: утро, медсестра заглядывает в палату и удивляется, почему никто в палате не встает на уколы. Никто, кроме Марины. Она жива, потому что она не реагирует на резкие запахи, слизистая ее носа уже давно сожжена и не чувствует тошнотворных миазмов, а отравленные легкие она уже давно выкашляла по кусочкам. Три бездыханных трупа (Ленка, Наталья и Пупс) в скрюченных позах валяются у окна. Они погибли от давки, пытаясь из последних сил добраться до окна, в надежде глотнуть драгоценного кислорода. На лицо - явные признаки удушения.

Этими видениями я поделилась с Ленкой и Пупсом, вызвав их в коридор, под предлогом покурить.
- Что делать? Что делать? - Пупс металась по коридру, размахивая руками. - Мы все умрем!
- Ша! - одернула я ее. - Сейчас что-нибудь придумаем, - добавила я неуверенно.
- Ты уже придумала, - зашипела Наталья, выползая из палаты. - Эта курва поставила тапки на батарею! НА БАТАРЕЮ! Я боюсь возвращаться в палату, - захныкала она.
- О! Девочки! Я пошла, короче, домой. Ленка, я подойду к окну, ты мне скинешь это ядерное оружие с большой зоной поражения и я их выкину на помойку.
- А ей мы что скажем? - испуганно проблеяла Ленка.
- Ничего не говорите. Не видели, не слышали, не брали. Сами ушли. Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка ускакала от меня, - процитировала я знакомые с детства строки.

Я стояла под окном палаты, выжидая, когда Ленка скинет на меня смертельные снаряды. Ленка торчала в окне, молола всякую чепуху, мялась, озиралась и ждала подходящего момента. Судя по всему Пупс и Наталья пытались как-то отвлечь Марину, чтобы вонючий груз незаметно покинул временное пристанище. Наконец Ленка стремительно высунула руку в окно, швырнула в меня тапками, сделала несколько судорожных взмахов, видимо, настаивая, чтобы я быстрей свалила за горизонт, скороговоркой попращалась и исчезла.
Я уставилась на тапки и поняла, что не могу взять их в руки. Все мое естество противилось этому.
Я попинала опавшие листья, разрыла две более-менее крепких ветки, поддела ими тапочки и, неся их на вытянутых руках, отправилась бродить по медгородку в поисках урны. Мысль о том, что выгляжу я, как минимум странно, посетила меня и быстро покинула. С таким бактериологическим оружием мне не страшны никакие медбратья. Мне казалось, что вокруг дохнут мухи, а листья на деревьях, и без того сухие и скрюченные, стремительно чернели и осыпались на землю черным пеплом.
Наконец мусорный бак был найден. Я закинула в него тапки, протерла ладони влажными салфетками и с чувством выполненного долга, попистыхала домой. Операция "Тапки" благополучно завершилась.

ПыСы: По Ленкиным сведениям, Марина не сильно удивилась, обнаружив пропажу обуви, поверила девчатам, что они не имеют к этому никакого отношения и вечером ей принесли новые тапки.
- Они тоже не свежие, - шептала Ленка в трубку. - Но по сравнению с первой парой, эти - просто стерильные.
ПыПыСы: Мусор вывозят с территории медгородка каждое утро. Никаких сведений о загадочной и трагической смерти мусороуборщиков, не поступало. Ленка выразила надежду, что тараканы покинули их палату навсегда.