Отрывки из романов и повестей моей подруги, написанных ею в девяти-десятилетнем возрасте.

«У барона фон Штольца было худое, коварное лицо, обрамленное блестящей лысиной».

«В его стремительных мозгах тут же созрел план ужасного спасения».

«Дон Карлос отозвал рыцаря в переулок и попросил у него закурить. Рыцарь с негодованием отказался».

«В эту ночь Дон Карлос не мог уснуть, потому что всё дело в том, что он спал в обществе».

«Дон Карлос изо всех сил дал ему по лицу пощёчину и после этого сказал, что он подлец и негодяй. Но Гонзалес только адски расхохотался».

«И даже вид Гонзалеса, который выскочил на площадь в одних сапогах и фамильной шпаге, не мог омрачить счастья молодых, счастливых влюблённых».

«Барон фон Штольц сидел перед камином, а его зловещая тень изламывалась вслед за ним на холодной стене».

«После этих слов он весь исказился от благородного негодования».

«Герцог с трудом оторвал лицо от крепостной стены и гневно посмотрел на него холодными, как звёзды, глазами».

«Его отец погиб от неприятностей, когда он был ещё маленький».

«Она быстро утопила сестру в лесном озере и побежала домой, закрыв лицо руками, чтобы её никто не узнал. Когда она бежала, то несчастная сестра плакала у неё в ушах».

«Я узнал его, - сказал Робин Гуд. - Потому что когда я на него посмотрел, мне показалось, что меня как будто бы ударило электрическим током из розетки. И я не ошибся, клянусь всеми святыми!»

«После беседы с королём у барона так поднялось давление, что он не смог поехать на охоту и лежал под бадлахином».

«Алонсо никогда не встречал девушки красивее и благороднее, чем Консаньола, и из-за этого он понимал, что потерял всю свою прошлую жизнь».

«Алонсо посмотрел на облик колдуньи и на него нашло отвратительное чувство».

«Боже мой! Неужели его убьют на войне?» - воскликнула Донна Элиза и пошла ставить чайник.

«Он никогда не читал книжек, а читал одни только молитвенники и библии, потому что он с детства был неграмотный. И поэтому рассудок у него был очень серый».

«Вчерашний день встал перед его мысленной памятью во всех его разгромных, разрушительных страстях».

«Лицо герцога целый обед кривилось в подозрительной усмешке, и никто не мог из-за этого есть никакие блюда».